На равнинах иерехонских - Страница 108

108

Тени метались по коридору, и похищали куски плоти людей. С каждым мигом фигуры все больше походили на бумажные снежинки, которые вырезают дети. Кровь хлестала во все стороны, стены окрасились алым, по полу разлились липкие лужи. Противный металлический запах стал таким густым, что Томэ было трудно дышать. Пирамида стонала не замолкая, страшный звук нарастал, так что хотелось зажать уши. Томэ казалось, будто он оказался внутри огромной трубы.

Звук словно проникал ему под кожу и наполнял его тело. У Томэ было странное чувство, будто он превратился в пустой дом. Нет, не дом. Дворец. Возможно размером с древний храма. И под его сводами бушует ураганный ветер, так что эхо отдается от стены. Звук продолжал наполнять его, проникая даже в клетки, и все тело зазвучало, словно музыкальный инструмент. И Томэ понял, что ошибся. Он был не дворцом, он был органом, исполинским собранием труб и мехов. Теперь он слышал, то, что раньше казалось ему стоном, было музыкой. Эта великая мелодия вращала вселенную, даровала жизнь и смерть. А он был частью ее оркестра, инструментом и музыкантом. Одно его дыхание, могло смести всю громаду пирамиды, словно старую паутину!

Томэ ощутил восторг. Он снова прикоснулся к сердцу мира, но теперь это было прекрасно! Он хотел, чтобы это восхитительное чувство никогда не кончалось. Чтобы музыка наполнила его до предела. С ней он чувствовал себя всемогущим.

Но музыка начала стихать. Томэ попытался остановить ее, но это было все равно, что ловить ветер. Сила вытекла из него, и он снова ощутил себя стоящим на грязном полу, в залитом кровью проходе. Лицо было влажным. Он машинально ощупал его, чтобы найти рану и понял, что это слезы.

— Да, а говорят, это от стигийских капель голову напрочь сносит, — пробормотал он.

В коридоре за баррикадой было темно. Томэ лишь смутно различал лежащие на полу останки. Пожалуй, это было к лучшему. Он оглянулся и посмотрел на схолариев.

— Так что, это все или будем ждать продолжения?

Как и следовало ожидать, воины Асгрейда не ответили. Вместо этого они как по команде развернулись и зашагали к выходу из коридора. Томэ несколько секунд смотрел им в спины, а потом поплелся следом. Он чувствовал себя совершенно разбитым.

Асгрейд встречал их у арки. Томэ бросил на схолария завистливый взгляд. В отличие от него, кентарх выглядел бодрым и даже как-то посвежевшим.

— Вот и все, — сказал схоларий. — Работа закончена. Думаю нужно это отметить.

— Закончена? — тупо спросил Томэ.

— Ну да. Неужели ты подумал, что я все это время возился с той кучкой уродцев? Нет. Моя сеть накрыла всю пирамиду.

Неожиданно Томэ понял, что барабаны на нижнем ярусе смолкли. Он вообще не слышал никаких звуков кроме шороха ветра. Если Асгрейд не врал, колдун за несколько секунд снова сделал огромное здание только склепом. Томэ вытаращился на схолария, тот кивнул явно довольный эффектом.

— И никаких демонов. Никаких зарезанных девственниц. Я же говорил — это огромная сила. Ты пока даже не можешь осознать, насколько она огромна. Сегодня ты видел лишь малую часть. Вся эта сила может стать твоей. Нужно лишь протянуть руку.

— Вы это всем говорите? Насобачились на деревенских дурачках, вроде Аргуса? Мне уже достаточно много лет, чтобы понимать — никакая сила не дается просто так. Всему есть своя цена. И чем дальше ты хочешь зайти, тем она выше. Так что хотите взамен?

Какой-то частью разума Томэ понимал, что играет с огнем, но, видно, он был слишком пьян от усталости и отзвуков колдовства, чтобы об этом волноваться. Схоларий приблизил свое лицо к лицу Томэ, так что он чувствовал запах его дыхания — едкий, словно алхимический. Десятник упрямо посмотрел в глаза Асгрейда. Вопреки ожиданиям он не увидел в них злости. Напротив, кентарх словно даже развесился.

— Прости, ты прав. Я не должен был так вести разговор, но, видимо, привычка действительно вторая натура. Ты спрашивал меня о цене. Я скажу тебе правду. Вся прелесть в том, что когда ты погружаешься в искусство, цена перестает тебя волновать.

Каким-то непонятным ему самому чутьем Томэ понял, что сейчас Асгрейд сказал правду.

— Опасная особенность, — прошептал он.

— И лишь одна из многих. Когда ты касаешься силы, все земное кажется тебе мелким и незначительным. Разве тебе самому не хочется снова ощутить поток?

Томэ прислушался к себе и со страхом понял, что Асгрейд говорит правду. Он действительно ощущал мучительное, похоже, на жажду желание. И схоларию он дерзил только потому, что неосознанно хотел заглушить это чувство гневом.

— О да, ты не хотел в этом себе сознаваться, но теперь заметил. Не бойся. Это естественно. Наш дар, с водой соленой схож. Тем сильнее жаждешь влаги, чем неистовее пьешь.

— Не думал, что вы поэт.

— Все мы, так или иначе, становимся поэтами. У нас для этого есть веские причины.

— Что и Аргус тоже поэт?

— Он пока этого не осознает. Как и многих других вещей.

— Ну, это меня как раз не удивляет. А он может, как вы, в одиночку зачистить всю пирамиду?

— Увы, пока его амбиции опережают возможности. Но время и тренировки могут это исправить.

Асгрейд положил ладонь на плечо Томэ.

— Сейчас ты устал и тебе трудно думать. Лучше, продолжим этот разговор на свежую голову. Я отвезу тебя в загородное владение доместика.

— Загород?

— Конечно, ты сейчас пережил, можно сказать, второе рождение. Тебе нужно все спокойно обдумать, там, где никто не будет мешать. Ну а потом, разве ты не хотел поскорее попробовать еще раз?

Томэ хотел. Очень хотел. Сейчас все его прежние тревоги казались глупыми и незначительными.

108